Асмолова и другие
II
Хоронили
в двенадцать. Народ заполнил осязаемое пространство, край неба протискивался
сквозь опухшие щелочки между верхними-нижними ресницами, покалывал цветом
кислого яблока. Кто-то причитал распевно, видимо – баба Маня, остальные понятия
не имели о том, что покойников провожать надо тягуче, поддерживая их непрочную
совсем связь с миром.
Па-ап, хотелось взрыднуть, па-а-а... Оркестр вздрогнул
и провыл начало Шопеновского отходняка. Асмолова повернула голову, отметила
знакомые лица – дядя Володя, дядя Боря, дядя Витя, дядя Лёша Никольский
сморщившись несли вытянутый прямоугольник гроба. Мама проговорила быстро и
невнятно "Божтымой", то ли к Богу, то ли к тому, плывущему спокойно
над кладбищем, обращаясь. Гроб опустили на подставку, нужно было начинать прощаться.
Совсем чужой, может – не он, перепутали, это похоже на дурной предутренний сон,
не может это происходить так буднично, смерть – обряд потусторонний, чёрный
цвет, старуха у изголовья, последние слова, протянутые навстречу Вечности руки,
занавес...
– Вон министр приехал, Машенька, папочку твоего
проводить, хороший человек был, царство ему небесное, – бормотал кто-то
соседний. – Царство ему неб-бес-ное-и-со-святыми-упокой-ой, о, Господи, значит,
правда. У министра была лысина, мелкий мужичок, бывший комсомольский мальчик,
нервно подглядывал в бумажку, читал, гортанно клокоча непоставленным в детстве
"р", дорогой... безвременно... товарищ...
Почему не ты, почему он, выплюнула мысленно.
Тянулись минуты, было неловко стоять среди этих людей,
незнакомых сейчас, непонятно по какому праву живущих вторые сутки без него,
глазеющих на действо похорон и неприятных своей живучестью. Тараканы. Точно,
тараканы, смеялась безумная душа, понадевали чёрное и празднуют.
Её подтолкнули к гробу. "Попрощайся с
отцом," – проговорил дядьволодин голос.
Маша чмокнула холод лба, нет, явно не он, перепутали,
суки, хотят меня с ума свести, люди, посмотрите, это не он, кукла из морга,
простая белая кукла в коричневой одёжке на красивой подушечке, ручки сложила и
спит, баю-баюшки-баю, мы ее сейчас в земельку закопаем, бедную, да и разойдемся
по домам.
Девочка, не плачь, о, не плачь, милая моя, мы еще
увидимся, папин голос звенел, щекотал
перепонки, ох, слава те, Господи, что там дальше...